Родина!.. Как много в этом слове… Ведь это не только то место, где ты родился, рос, живешь? Для меня понятия большая и малая родина неразделимы. Во всем большом есть частичка чего-то маленького, а в малом – видится большое.

Мой отец во время войны был в технической разведке – взрывал мосты, а после войны их надо было востанавливать. Родителям приходилось ездить по всему Союзу, так что мы, их дети, появились на свет в разных уголках тогда еще большой страны. Я родилась в Ростовской области. Когда в середине 50-х годов прошлого столетия папу комиссовали по болезни из армии, местом жительства он выбрал Гомель. А выбрал потому, что город находился недалеко от того места, где он родился, рос, где за год до войны его забрали в армию, и где там же, в Приборе, но уже после войны, он нашел свою вторую половиеку, тоже фронтовика – мою мамочку. Место для строительства выделили на самой окраине города. Гомель, разрушенный во время войны, понемногу отстраивался, прирастая окраинами. Дома здесь были деревянными. А что еще можно было достать для строительства собственного домав после военной Белорусси? Строительство шло неспешно. Не хватало ни времени, ни денег, ни стройматериалов. А нам, детворе, было раздолье. Из всех зимних забав я сразу же вспомнила катание с горки, которые и делать не надо было. Снега намело столько, особенно возле заборов, что мы, выбрав самый высокий забор и сугроб возле него, как могли поливали и на следующий день катались кто на чем, у кого что было. Летом тоже не скучали, играли в «Догонялки», «Квача» и еще множество других игр, название которых я уже не помню. Бегали по колхозному полю, которое было рядом – через дорогу. Мне нравилось убегать куда-нибудь подальше от дороги, лечь во ржи и долго-долго смотреть на пронзительно синие небо и проплывающие облака. Уходя рвала букет из ромашек и васильков. Шли годы. Сначала построили школу, а потом там, где было колхозное поле, стали появляться панельные пятиэтажки.

Закончилось детство. Сейчас, возвращаясь в свое «далекое-далеко», я вспоминаю ту окраину города, деревянные дома, смолистый запах древесной стружки и васильки – «кветкі маей родной Беларусі». В самом начале семидесятых годов прошлого века умер мой папа. Похороны были на его малой Родине, в Приборе. И тогда, половинку своего сердца я оставила рядом с папочкой, а моя душа еще долго не могла смерится с его ранним уходом. Почему его родители, мои бабушка и дедушка, незадолго до папиной смерти отметили 50-летие совмесной жизни, «золотую свадьбу», а их старший сын, мой отец, прожил всего 50 лет? Где справедливость? Вопросов было много, ответов не было. Когда пережив на сорок лет «ушла в мир иной» и моя мамочка, мы похоронили ее рядом с супругом. И сейчас, мое сердце и моя душа там, в Приборе. Я приезжаю к ним, моим родным фронтовикам, не только 9 мая и на Радуницу, а тогда, когда душа просит. В деревне долго помнят, людей и их дела и чтят память предков. Когда ко мне подходят сельчане, мы вспоминаем моих родителей, и мне который раз рассказывают как мама, проработавшая несколько лет после войны фельдшером в Приборе, когда было мало лекарств, когда «Скорая» сюда еще не приезжала, благодаря своей фронтовой смекалки, находила выход из казалось бы безвыходных ситуаций. Она, «медик от Бога», говорила: «Я обязана помочь каждому, кто ко мне обратился. И даже тогда, когда я знаю, что медецина бессильна, надо сделать так, чтобы к человеку вернулась вера в себя и надежда на лучшее».

Устав от городской суеты, жары, духотищи и бессонницы, мы с сестрой купили «домик в деревне». Приехав и немного обустроившись, решили посмотреть местные достопримечательности. Лет двадцать пять- тридцать назад здесь еще «кипела жизнь», потом все понемногу стало приходить в упадок, и в поисках работы народ стал уезжать кто куда. В результате остались только старики и те, кто смог найти хоть какую-нибудь работу недалеко от дома. В теплое время года население деревени значительно увеличивается за счет нас, дачников. Своебразным «центром» является магазин.Сюда приходят не только за покупками, но и для того, чтобы узнать новости и поговорть «за жизнь». Совсем рядом «старый рукав» Сожа, вода в котором, особенно в жару, как многослойный пирог.Самый верхний слой нагретый солнышком – теплый, но чем ниже, тем вода все холоднее, а став на дно чувствуешь тонкие струйки воды – это ключи. И еще одна «достопримечательность» – здесь много сирени всякой и разной. Весной в этих сиреневых зарослях поют соловьи. Прослушав однажды такой «концерт», я с нетерпением каждый год жду наступления весны, чтобы снова придти в этот «концертный зал». Удобно росположившись жду начала. Да, кстати, программа концерта меняется из года в год, повторов еще не было. С каждой минутой в зале становится все темнее и темнее, а из освещения только Луна, да и то не всегда. Концерт начинается неожиданно. На «сцене» солист, которого, правда, не видно, но зато хорошо слышно. Не дослушав его, вступает второй солист, третий, а потом начинается «соловьиный переполох», рассказать о котором я не смогу и не потому что не хочу, а потому что ту меня просто нет слов. Зная, что продлится еще достаточно долго, почти до утра я заставляю себя уйти.Находясь в «расстроенных чувствах» от прослушанного «соловьиного концерта», рассматривая Луну и звезды, я иду на дачу. Напрочь забыв про бессоницу, маментально засыпаю. Проснувшись ранненько-раненько, поежившись от утренней свежести пройдусь по росе, посмотрю на встающее солнышко. Начинается новый день весь в трудах и заботах. Я люблю вас, мои дорогие Новые Дятловичи! Живите долго, не исчезайте и вы, милые моему сердцу белорусские деревеньки. Останетесь вы, будет и нам людям, хорошо.

Да и будет так!